В 1620 году Муромский инок Авраамий (в миру Алексей), ища отшельничества, а может, и пущей славы - кто знает - пришел в эти края, чтобы основать тут монастырь. Авраамий происходил родом из Мурома. Видимо, он с самого начала преследовал крайне амбициозные цели. Чтобы о монастыре узнали «на самом верху», а также для того, чтобы закрепить свое право владеть этой землей, он предпринял гениальный ход. Он знал, что дом Романовых с особым почтением относится к Макарию Унженскому, как и патриарх Филарет. Авраамий стал спрашивать местных, а не связаны ли эти места с деятельностью Макария? Как мы уже знаем, никто ничего не помнил, кроме некоего безымянного рыбака. Впрочем, «расспрос» был проведен для чистой проформы: все и так было уже решено, и Желтое озеро объявили местом подвига Макария. Из Макарьевского монастыря на Унже люди Авраамия перенесли образ Макария.
В 1623 году Авраамий пускает «моральный капитал» в дело: он просит у царя передать новому монастырю земли, некогда принадлежавшие обители Макария. Поскольку просимые земли уже были на откупе за жителями Лыскова, Авраамий предложил царю более высокую арендную плату, и уже в следующем году получил просимое, а в 1625 году сумел оформить арендованные земли в полную собственность. Казна, таким образом, в два приема потеряла налоговые доходы – таково было обаяние имени Макария. Эти два приема стали у Авраамия фирменными – именно так формировалось ядро монастырских владений. Без разницы, что - земля, луга или бортни – все бралось сначала в аренду, а потом, после слезных молений (и не только) переходило в собственность.
Монастырь тут же поставил на реке Керженце заставу, Богово Селище, где сидели чиновники-монахи, взимавшие плату за движение по реке. Как грибы стали расти избы рыбаков, которые ловили рыбу только для монастыря, причем с них запрещалось брать налоги. Монахи попытались рубить лес в заповедной зоне, где крестьяне издревле собирали мед. Монахов оттуда поначалу прогнали, и Авраамий нажаловался на крестьян царю в 1625-м, получил в аренду лес с правом рубки в 1626, и в собственность – в 1628. Тем самым было положено начало затяжному конфликту между «аборигенами» и монахами. Авраамий вступил в конфликт и с Благовещенским нижегородским монастырем, крестьяне которого косили траву на окрестных лугах. Интригами в Москве Благовещенский монастырь был вынужден сдать позиции, а неповинные крестьяне еще и заплатили 60 рублей судебных издержек.
Но это было только начало. За последующие десятилетия земельные владения монастыря неизмеримо разрослись. Монахи приобретали землю и через посредство у царя, и от их прямых владельцев, в виде завещаний (вкладов). Единственным положительным моментом этой колонизации стали многочисленные села, основанные крестьянами, работавшими на монастырь. Отрицательный же момент виден по сию пору – левый берег Волги в окрестностях монастыря поражает пустотой и явными следами «хозяйственной деятельности» (рисунок 18).
Видимо, уже в 1620 году в монастыре началось деревянное строительство. Первой была Макарьевская часовня, затем – шатровый деревянный Троицкий собор с приделами Макария и Михаила Малеина. Далее для монахов построили большую трапезную с Успенской церковью и шатровой колокольней, а также 17 келий и другие хозяйственные постройки. Наконец, монастырь обвели деревянной стеной с парадным въездом – Святыми воротами. Мастера писали для этих храмов иконы, ремесленники делали железные двери и металлические украшения; так положено было начало ремесленной слободке вокруг монастыря, а впоследствии здесь же развилась добыча железа из болотных руд, причем изделия из той руды по сию пору можно видеть – это двери на храмах (рисунок 19). Интересная, хотя, может быть, и не бесспорная реконструкция Н. Филатова показывает, как мог выглядеть монастырь примерно в 1640 году (рисунок 20).
Главные усилия Авраамия, однако, сводились к организации регулярного торга возле монастыря. Вероятно, именно ради ярмарки Авраамий покинул родные места, и затеял монастырское строительство. Но ярмарка заслуживает отдельного рассказа, и мы коснемся этого вопроса в отдельной главе. Окончательное признание обитель получила в 1628-м, после того, как из числа монахов выбрали игумена (им стал некто Арсений; сам Авраамий предпочел остаться со скромным титулом «строитель»), по поводу чего московские духовные власти дали монастырю грамоту, выводившую монастырских людей из-под светского суда. Так 30 иноков (именно столько было тогда в обители) получили в контроль себе целую округу.
Молодой монастырь волею случая собрал в своих стенах столь же молодых, пока еще неизвестных людей, которые уже через несколько лет сыграли огромную роль в судьбах отечества. Так получилось, что тут некоторое время жил «трудником» (работником за тарелку супа) и будущий патриарх и церковный реформатор Никон, и его будущий яростный противник Аввакум, а с ними и Илларион, сторонник попеременно то «старой», то «новой» веры, лавируя между которыми, он поднялся почти до самых высот церковной власти. Позднее Аввакум, примечая, как поменялись взгляды его товарища Иллариона, ставшего тогда архиепископом Рязанским, едко напишет, что «недостоин суть весь твой век Макарьевского монастыря единыя ночи», имея в виду свои с ним ночные беседы. Про Никона Аввакум, впрочем, писал еще смешнее: «Я Никона знаю: недалеко от моей родины родился, между Мурашкина и Лыскова, в деревне; отец у него черемисин, а мати русалка, Минка да Манька; а он, Никон, колдун учинился, да баб блудить научился, да в Желтоводие с книгою поводился, да выше, да выше, да и к чертям попал в атаманы». Вообще, почитайте при случае Аввакума – получите огромное удовольствие.
По иронии судьбы, Желтоводский край стал впоследствии центром раскола, оплотом противников Никона. Монастырь, конечно, соблюдал лояльность, и если колебался, то строго вместе с линией партии, хотя и в числе иноков были сочувствующие старой вере. А вот возле него, в лесах, а во времена ярмарок и отрыто, наблюдалась масса оппозиционно настроенных «старцев». Их привлекало сочетание обширной ярмарочной аудитории с легкой возможностью скрыться в лесу. Первый такой раскольничий скит появился в 1656-1657. Но мы забежали вперед.
Уже в 1630 году монастырь разбогател настолько, что это вскружило голову новому игумену Тихону, который получал колоссальные барыши, но ни с кем не делился. От него потребовали отчета – он выгнал жалобщиков. Обделенные монахи состряпали в Москве указ, и в 1632 году высшие церковные власти Тихона разжаловали. Авраамий еще застал этот скандал. Когда в 1640 году он умер, у него были все основания гордиться проектом: имущество монастыря оценивалось в 2360 рублей. В завещании Авраамий написал, чтобы никто не смел перепроверять отчеты лиц, причастных к казне. Видимо, повторения скандала с Тихоном он не хотел.
При новом игумене Пафнутии монастырь установил монополию на перевоз товаров и людей через Волгу от Лыскова. В 1638 году некий крестьянин попытался взять этот перевоз под контроль, предложив чиновникам большую арендную плату. Монахи всполошились, и в 1641 году из Москвы поступила грамота, запрещавшая кому бы то ни было, кроме монахов, возить людей и товары через Волгу. Если самоуправство монахов слишком доставало лысковчан, те вынуждены были устраивать возле паромной переправы акции протеста, иногда кончавшиеся стрельбой.
Большим событием не только для монастыря, но для всего русского искусства стал приезд сюда (по настоятельной просьбе церковного руководства) художника Симона Ушакова, реформатора иконописного искусства. Он изобразил образ Макария на фоне строящегося каменного монастыря (1661 год; рисунок 21). Икону поместили в алтаре Макарьевской церкви, и сделали с нее несколько десятков списков, которые и дарили власть предержащим. Как говорят описи, огромный запас таких копий всегда хранился наготове. С помощью этой иконы архиепископ Рязанский, бывший владыка монастыря Илларион хотел показать властям, что достоин стать главой русской церкви вместо Никона: тот сидел затворником в своем Новом Иерусалиме, и обижался на охладевшего к нему царя. Но икона не помогла. Зато, когда в 1666 году Илларион выступил с публичной критикой Никона, его сделали митрополитом. А хотелось – патриархом. Однако, не случилось: в 1673 году его уволили на покой и фактически сослали в собственный монастырь, но по дороге он скончался.
В 1667 году монастырь стал Лаврой, то есть как бы вошел в число трех главных обителей России (помимо него – еще Троице-Сергиева и Печерская в Киеве). И тут не обошлось без интриг. Дело это – заслуга настоятеля монастыря Пахомия, который удачно сыграл на осуждении Никона. В 1663 году он добивается того, что из игумена его сан превращается в сан архимандрита. Через несколько лет вниз по Волге, возвращаясь в родные края, плыл антиохийский патриарх Макарий, осудивший Никона на соборе 1666 года. После Нижнего он заехал и в Макарий, оставив на память о себе грамоту Вселенского патриарха с признанием монастыря лаврой. Впрочем, вряд ли кто считал после этого монастырь Лаврой всерьез. В те годы таким же путем Лаврами стали еще несколько монастырей, про особый статус которых уже через несколько лет никто и не помнил. Пахомий продолжал и сбор монастырских земель. Хотя Соборное уложение 1649 года резко ограничивало возможности церковных земельных захватов, Пахомий действовал в обход закона и по-крупному, и в мелочах. Из-за одного такого захвата вышел даже громкий судебный конфликт, завершившийся по принципу «рука руку моет» в 1677 году в пользу монастыря.
Студия "Квадат" предлагает своим заказчикам полный спектр услуг в области создания и продвижения web-сайтов в сети Интернет. Мы делаем упор на простые и понятные концепции создания сайта, которые позволяют сделать его более понятным для публики, легким в использовании и привлекательным для посетителей. Дизайн, разработка, программирование и оптимизация - вот главные факторы, позволяющие нашим клиентам привлекать на свои сайты посетителей.
